Вверх
Вниз


Виталий Шум: «Мое время в андеграундном рок-движении вышло»

Виталий Шум: «Мое время в андеграундном рок-движении вышло»

Оцените экстремизм материала:

Звезда не активнаЗвезда не активнаЗвезда не активнаЗвезда не активнаЗвезда не активна
 

ХОТИТЕ ПОМОЧЬ РЕДАКЦИИ ШАКАЛА?

Оформите регулярные пожертвования на Patreon;
Купите нашу книгу «Хроники "Нестора" — история «Музыкальной газеты» и «М-журнала»;
Или просто налейте нам рюмочку 

Разум человеческий, порой, рождает не просто странные, но и вовсе не поддающиеся хоть сколько здравому объяснению идеи и желания. Посему не исключено, что в далеком-далеком будущем, когда не будет ни меня, ни вас, ни этого блога и, может быть, такой страны, как Беларусь, не будет, какому-нибудь неофиту по непонятной даже ему самому причине взбредет узнать, какой же была музыкальная жизнь этой самой Беларуси в начале «нулевых». Ковыряясь в архивах, он с удивлением узнает, что у страны той была даже рок-столица — город Могилев, гремевший своими музыкальными делами, благодаря деятельности творческого объединения ЦЕНТР ЖИВОГО РОКА, у руля которого стоял Виталий Шум.

Дмитрий ПетровскийТекст: Дмитрий Петровский
© Shakal.Today
Все публикации автора

Но все это, конечно, лишь утопия, рожденная в голове автора сего текста во время написания подводки к интервью. И если что-то такое и произойдет, мы с вами об этом точно не узнаем.

А сегодня Шум собственной персоной в гостях у Shakal.Today. О том, где пропадал Виталий в последние годы, что случилось с ЦЖР, почему не будет больше рок-столиц, а «самые крутые рокеры сейчас — это рэперы», и о многом другом — в большой беседе с Шумом.

— Лет пять, если не больше, ни о тебе, ни от тебя (читай — и о ЦЖР) в белорусском медиа-пространстве не было слышно ровным счетом ничего. Что происходило в твоей жизни и с чем был связан уход от дел ЦЖР’овских? Все, Шум «отшумел», и силы драться иссякли, и желание идти дальше других пропало?

— Можно ответить просто на подобный вопрос: я женился, и у меня появился свой маленький ЦЖР — моя семья и дети. Но это далеко не все объясняет, и я не знаю, смогу ли ответить, что произошло на самом деле. Слишком долгий получится разговор. И сложный.

Скажем так: мое время в андеграундном рок-движении вышло, я стал старым, сам себе в этом признался и убрался с дороги, не желая стагнировать и гнить живьем. То же самое можно сказать и о других деятелях ЦЖР моего поколения — музыкантах, организаторах, поэтах. Все стали слишком взрослыми. Идеализм и бунтарский дух, бескорыстное желание менять мир, присущие юности, испарились, уступив место конформизму, эгоизму, прагматизму... Каждый сам за себя, понимаешь? И теперь гораздо больше вещей нас разъединяет, чем объединяет, и на этом фундаменте ничего нельзя строить.

ЦЕНТР ЖИВОГО РОКА — это ведь не просто там какая-то концертная организация была, нет, это была секта единомышленников, исповедующих жизнь в творчестве. И то, что про ЦЖР спустя 7 лет все еще вспоминают, говорит только о том, что нам на смену не пришло ничего более яркого. Вот это печально.

— Я так понимаю, в последнее время в Беларуси ты бываешь наездами. В какие края понесло и зачем? Погнался за длинным заокенским рублем?

— Любой здравомыслящий человек понимает, что в самом ближайшем будущем ничего хорошего в Беларуси и тем более во всем остальном русском мире не будет. До меня это окончательно дошло в 2014-м. С тех пор я работаю над тем, чтобы иметь хотя бы возможность стоять одной ногой в цивилизованном мире.

Трудно спокойно смотреть, с какой поразительной скоростью у нас расползается плесень общественной и культурной деградации, как далеко не глупые люди превращаются в конченых имбецилов, и понимать: тебе с ними жить и твоим детям… Я, например, не хочу, чтобы моим детям полоскали мозг идеологией, религией, страхом и ненавистью в школе и вузах, не хочу, чтобы жили «по понятиям» на улицах и в армии, не хочу, чтобы боролись за право отличаться от своих рабов-сородичей, чем я был вынужден заниматься большую часть своей жизни.

У меня мрачные представления о будущем в Беларуси и России. Очевидно, что мы идем ко дну топориком. И с моей стороны это не погоня за длинным рублем, это стратегия выживания в обществе, у которого на сегодняшний день не просматривается будущего. Вот и все.

— ЦЖР — в каком состоянии он находится сейчас — анабиозном или окончательно умер? И насколько вообще актуально такое вот «контркультурное творческое объединение» сегодня, в каком виде оно имело бы право на существование?

— Как организация ЦЖР умер в начале 2011-го, хотя никаких похорон мы не устраивали, и памятных досок нигде не стоит.

Я до сих пор, под настроение, могу записать подкаст или опубликовать статью под маркой ЦЖР. Но вряд ли буду пытаться все возродить. Не хочется топтаться на месте. Но подобное контркультурное объединение актуально всегда, и сейчас, я уверен, есть множество разных объединений, помельче и незаметнее, в другой стилистике, но они есть и будут.

Просто нужно понимать: бунт, революция, контркультура, рокенролл — это удел ярых и живых, признак молодости. Этим не должны заниматься пердуны за 30, потому что у них уже другая, рациональная, ментальность, они уже умирают. Они могут заниматься чем угодно, и все равно получится какое-нибудь говно — бизнес, криминал или политика. Есть исключения, но это уже отклонения от психической нормы, мне кажется. А я себя считаю здоровым человеком.

Виталий Шум«У меня мрачные представления о будущем в Беларуси и России. Мы идем ко дну топориком»

— Могилев — все так же рок-столица, или это былая слава, к нынешнему положению дел не имеющая никакого отношения? Есть ли место в современном мире, где интернет смыл все границы, подобным ярлыкам?

— Нет, Могилев уже давно не рок-столица. Я не могу назвать сейчас в Могилеве ни одной группы, — адепта рока — сохраняющей и развивающей традиции. В Бресте, к примеру, есть Дай дорогу!, в какой-нибудь Вилейке — Планета всех. А в Могилеве ничего нет. Остались либо заспиртованные старички вроде «Авангардшколы» — тень себя прежних, либо поп-проекты вроде Bez.Not, Nizkiz и Akute, или студийные пост-рок проекты, как «Обаяние невовлеченности». И это все отличные команды, но они еще из моего поколения и, может быть, по инерции даже как-то интересны, но это уже нигде и никак не «рок» — дух вышел вон. А молодых и ярких просто нет. Два года подряд я отслеживал фестиваль молодых групп, был у меня легкий оптимизм относительно нескольких имен, но и он не оправдался.

Самые крутые рокеры сейчас — это рэперы, воспитанные на русском роке и поэзии

Я вообще не знаю, насколько актуален сам термин «рок», когда самые интересные явления проистекают в далеких от традиционного рока стилистиках. В хип-хопе или электронной музыке, например. По-моему, самые крутые рокеры сейчас — это рэперы, воспитанные на русском роке и поэзии, разве нет? 25/17, Noize MC и так далее. Интересных рэперов вообще стало очень много, у меня была целая плеяда открытий за последние годы. Пришел рэп-мейнстрим, и еще долгое время андеграунд будет жить в этой стилистике, хотя ее пик уже прошел. А потом снова придет что-то новое.

— «Рок-музыка, как старый алкоголик, растеряла все зубы и несет сейчас сугубо развлекательную функцию». Не кажется ли тебе, что сегодня так можно сказать не только о рок-музыке, но и о многом другом, что некогда было революционным, сакральным или просто несущим в себе хоть какой-то смысл?

— Обычно, отвечая на такие вопросы, принято говорить об эпохе модерна и пост-модерна, но мне откровенно скучно это делать. Можно я не буду?

Однажды я слышал формулировку «подлинного искусства», кажется, из уст Ролана Быкова, и с удовольствием ей пользуюсь. Так вот, подлинное искусство — это преследование и выражение глобальных человеческих ценностей в адекватных времени формах. Время меняет лишь формы выражения, глобальные ценности, такие как честность, сострадание, любовь, самопожертвование и т.д., они остаются. Нужно лишь найти адекватный способ их выразить. Я в это верю.

— В своих старых интервью ты очень четко разделял Беларусь на музыкальные регионы. Продолжаешь ли ты придерживаться подобного разделения сейчас? По-прежнему считаешь, что столичные музыканты отличаются в плане отношения к творчеству (да и к жизни) от тех, что творят в других городах?

— Так было раньше: в столице больше внимания уделяется модным трендам, а до провинции доходило с отставанием на год-два, а иногда и на десятилетия. В Могилев, к примеру, в свое время мода на фанк или рокабилли вообще не дошла. Кто-то пытался преодолеть эту нашу провинциальность, пытался подражать модным трендам, но это получалось тухло.

А мы в свое время просто наслаждались своей резервацией, гордились своей провинциальностью, «изобретали велосипед» и вдохновлялись мифологией своих предшественников. Мы варились в собственном соку поколениями, и поэтому такое явление как могилевская рок-культура — оно реально существовало. И местная культура сильно отличалась от витебской или гомельской, а тем более — минской.

Но развитие интернета привело к избытку информации, которая в итоге всех причесала на один манер. Доступ к информации уравнивает всех, как огнестрельное оружие. Не осталось даже региональных провинциальных комплексов, поскольку все мы теперь — и «минские», и «могилевские», и «славгородские» — лишь провинция YouTube, ВКонтакте и т.д. Культурный глобализм пришел из виртуального мира. Так что не будет больше рок-столиц вроде Ливерпуля, Сиэтла или Могилева. Все меняется. И это нормально.

— В начале нулевых ты очень сокрушался по поводу прихода в Беларусь «эры FM» и пресловутых 75 процентов. Дескать, «доступность обесценивает вещи», «индустрия пожирает творческие личности, превращает их в однообразную липкую кашицу», «заканчивается искусство, зато слишком рано проявляются «звездные» болезни собственной исключительности и самодостаточности». Прошло 10 лет, наступила эра YouTube и других социальных сетей. Теперь и вовсе можно не заморачиваться такими понятиями как «творчество» и «искусство» — достаточно попасть в тренды и по максимуму хайпануть…

— Можно долго сокрушаться о том, как было и как стало, но это ничего не изменит. Нужно приспосабливаться к существующему информационному миру. Меня существующий вполне устраивает, и я периодически хочу сделать проект в YouTube какой-нибудь, не обязательно музыкальный. Не хватает только технической подкованности и умения работать в видео-формате. Но может однажды найдется команда.

И это не правда, что можно запросто «взять и хайпануть». По-настоящему успешные проекты в YouTube — это все та же честность, все та же жизнь, и искусство, и творчество. С FM все было по-другому, там формировали политику радиоформаты, и я до сих пор считаю, что это было большим злом.

— Послушал недавно новый альбом Bez.Not, который, как мне кажется, скорее про качественный такой поп с налетом регги. Музыка, которая одинаково хорошо зайдет и на тематических регги-концертах, и на каких-нибудь поп-роковых фестивалях, и на корпоративах. Я все это к чему: времена стилевой ортодоксальности, когда музыканты и слушатели топили за какой-то один стиль, окончательно ушли? И нужна ли вообще кому-нибудь сейчас музыка, зажатая в рамки конкретного стиля? Может ли она быть успешна и востребована?

— Эти разговоры про «стили» были плохим тоном уже 10 лет назад. Ну не актуально вообще… Знаешь анекдот про семью коротышек? Когда сынок приводит невесту еще меньше, чем каждый из них, папа восклицает: «Мы так скоро до мышей дое*емся!».

Дробление на стили и субкультуры — это как раз из этой области — мышиная возня. Я всегда выступал против такого дробления и на своих ЦЖР’овских концертах 100 раз доказал, что стили не имеют значения. Не важно, как ты говоришь/играешь, важнее — что за этим стоит, и зачем ты это делаешь.

Можно ли добиться успеха в каком-либо определенном стиле сейчас? Можно. Последний пример — российская панк-группа «Порнофильмы». Но разве они популярны, поскольку играют панк? Не-а, просто проговаривают свое «no future» и пахнут протестом, и это сейчас реально волнует молодых россиян. Поэтому можно добиться популярности в любом стиле. Чтобы ты был нужен.

А вообще, мы раньше любили говорить, что песни должны быть такими, чтобы от них хотелось или жить, или умереть. От «Порнофильмов» немножко хочется жить. А панк-рок здесь совершенно ни при чем.

Виталий Шум«Совершенно не слежу за белорусской музыкой. Я что, сумасшедший, столько говна перекапывать?!»

– Следишь ли ты, как и раньше, за развитием белорусской музыки? Какие релизы слушал в последнее время, кто из отечественных исполнителей порадовал, какие тенденции расстраивают?

— Совершенно не слежу за белорусской музыкой и раньше не следил. Я что, сумасшедший, столько говна перекапывать?! Раз в пару лет просматриваю, что происходит, либо реагирую на рекомендации друзей, но не более того. В мире столько интересных вещей, с чего вдруг только в белорусскую музыку упираться?

А из того, что действительно понравилось, так это Пукст и его True Litwin Beat. Есть еще одна группа, полноценного альбома которой очень-очень жду, — это «Планета всех» из Вилейки. В свое время мы бы ее приняли в ЦЖР без обсуждений, жаль пацанов — поздно родились.

Думаю, много есть явлений, о которых я сейчас просто не знаю, но это не смертельно. Как говорится, «где-то омут, где-то брод, а меня мое найдет».

— Что не так с Беларусью музыкальной — почему чаще, чем о других, здесь говорят о группах с приставкой «фолк» и песнями в репертуаре о каких-нибудь «лицьвинах» и вот этом вот всем? Да и количество всяческих фестивалей «у гонар продкау», в сравнении другими, зашкаливает…

— Все плохо с Беларусью. Просто у этой страны нет настоящего и будущего, есть только прошлое. Да и то чужое по большему счету, выдуманное. Потому что Беларусь существует с 91-го года прошлого века, а все остальное, что там рассказывают, — полнейшее нае*алово. И нынешние белорусы — не литвины, не поляки, не русские и даже не совки, хотя таковыми являются. Поскольку никто не понимает, кто мы, кем были, то именно сейчас формируется национальный образ прошлого — придумывается, сшивается из лоскутов в подобие полотна. Идет формирование национальной культуры, ее обогащение. И когда-нибудь это все остынет и затвердеет. И может даже будет выглядеть симпатично. Но я не доживу до этого…

Я вообще считаю, что идея национальных государств себя изжила еще в прошлом веке, и Беларусь, как всегда, занимается абсолютно бесполезной херней. Эта ваша музыка и культурка не превратят малообразованное и разношерстное стадо рабов в нацию. Это могут сделать национальные герои, но их нет, и е*анутыми реконструкторами их не заменишь. А еще может война, как на Украине… Но мы не хохлы, и рабство настолько въелось в сознание нашего народа, что и в национальной войне нам ничего не светит.

Блогер Максим Мирович. О русофобии, «совке» и ЖЖ, который жив

Виталий Шум

Во времена, когда ложь, передергивание фактов и «альтернативная правда» стали не просто нормой, но и определяющей политикой отдельных стран, найти источник информации, которому бы ты доверял, стало очень трудно. Поэтому приходится идти к «частникам» — блогерам, которые делают информационным контент своими руками.

— Несколько лет тому Ермен Анти, говоря о Могилеве, назвал тебя «андегрундным сектантом». В одном же из своих подкастов ты, по большому счету, сам расписался в этом: «В свое время я посчитал, что сделал все, что мог для могилевского рока, не получая взамен ни денег, ни даже благодарности. А чтобы добиться большего, нужно было выходить из андеграунда, сотрудничать с властью, ставить повозку на коммерческие рельсы… Короче говоря, изменять своим юношеским принципам и идеалам, чего я не мог себе позволить». Расскажи, в чем же для тебя такой зашквар в выходе из андеграунда? Может, и в само это слово ты вкладываешь какой-то свой смысл?

— Выход из андеграунда — это нормальный процесс, и ничего зашкварного в этом нет. Андеграунд я воспринимаю как особую среду из идей, мировоззрений, комплексов, эмоций, в которой может зародиться жизнь — творчество. Андеграунд — это как утроба матери, но в процессе роста и развития обязательно рождение, выход наружу и взаимодействие с обществом и миром с целью его изменения.

Я против принципиального андеграунда — это глупость. Музыка может приносить деньги. Но нельзя отказываться от своей сути, от тех внутриутробных идей, эмоций, которые сформировали тебя как личность и твое творчество, нельзя. Если ты не продаешься и остаешься собой, но тебе за это еще и платят — это прекрасно. Но в реальности все обстоит совершенно иначе. Чтобы тебе платили, ты должен измениться. Поэтому в андеграунде много живого, а с «рождением в шоу-бизнесе» — мертвого.

— Ты всегда открещивался, когда тебя называли журналистом. Помнится даже твой древний пост на форуме «Музыкальной газеты», мол, о своей роли в издании я узнаю с его страниц. При этом, если пролистать десятку первых ссылок по запросу «Виталий Шум», преимущественно везде тебя «обзывают» не иначе как журналистом. Не возникало ли у тебя хоть иногда мыслей уйти в эту сферу с головой? Ведь, будем честны, таких авторов, как ты, в белжурналистике очень и очень мало…

— Я был самиздатчиком и журналистом вынужденно. Но никогда не хотел этой профессии — журналист. Я хотел быть писателем, а свои музыкальные и не только статьи воспринимал как тренировку писательского мастерства. Но я не профессиональный журналист, я в каждую строку привык вкладывать душу, и это сильно меня опустошает. Работа журналиста меня высосала бы, разрушила и превратила в такого же мертвеца, воспроизводящего штампы, как и большинство пишущих людей. Поэтому я остался непрофессионалом вполне осознанно. Сейчас я редко пишу и не слишком переживаю по этому поводу. Мне сейчас нечего сказать этому миру.

Я сожалел о гибели «Музыкальной газеты» и пытался ее предотвратить, потому что это было реально скрепоносное издание для белорусской музыкальной культуры

— Как думаешь, почему так получилось, что музыкальная пресса в Беларуси оказалась никому не нужна? Позакрывались все музыкальные издания «Нестора», в какой-то момент «сдулся» Ultra-Music и куча других менее известных… Просто из-за своей неактуальности и ненадобности?

— Я сожалел о гибели «Музыкальной газеты» и пытался ее предотвратить, потому что это было реально скрепоносное издание для белорусской музыкальной культуры. Оно всех объединяло — и провинциалов, и столичных звезд, в ней публиковалось множество культовых личностей, со своими идеями, и характерами, и вкусами, и все это органично сочеталось. Главное: «Музыкалка» стимулировала очень большое количество музыкантов на деятельность. Нехватка такого издания ощущается даже сейчас, но что тут поделаешь?..

Ultra-Music был грамотным и успешным хипстерско-музыкальным бизнес-проектом, абсолютно мне не интересным. Но он не сдулся. Он принес славу и деньги своим создателям и до сих пор приносит. Цель проекта достигнута — пора начинать новый проект. По-моему, это и случилось.

— Видишь ли ты себя в будущем снова хоть как-то причастным к белорусской музыке?

— Да, я мог бы в чем-то поучаствовать, но меня нужно заинтересовать. Я допускаю, что могу заниматься даже какой-то организаторской деятельностью, концертами, продвижением каких-то групп, но сейчас это может быть только работой, хорошо мне знакомой. Душой я уже в другом месте. В мире есть так много интересных вещей, помимо рокенроллов, музыки и всего такого прочего…

— И напоследок. Пластмассовый мир — он, значит, все-таки победил?

— Он не побеждал. Это мы регулярно проигрываем и сваливаемся, как солнце за горизонт. Но будет новое утро и новое солнце — жизнь продолжается, с нами или без нас.


Все тру-шакалы только в этом Телеграме! ПодписывайсяТелега

Компонент комментариев CComment